Заповедник ханкайский

 Чёрный стриж – птица 2014 года

 
Начало см. 21 января>>, 14 февраля>>, 7 апреля>>

 ______________________________________________________________________________

______________________________________________________________________________

Чёрный стриж

(Очерк из книги Леонида Семаго «Птицы») 

Над мещерским лесным посёлком гаснет тихий июльский вечер. Настолько тихий, что оставшиеся на земле звуки не могут заглушить шорох шагов бредущего по сосновому стволу полусонного жука. Едва различимый в потерявшем голубизну небе, рейсовый «Ту» беззвучно тянет вдогонку погасшей заре пушистую, розоватую ленту. Внизу уже сумерки, не видно и не слышно дневных птиц, но чуть выше сосен плотной стайкой, повизгивая, носятся кругами стрижи. На виражах стайка рассыпается, потом собирается вновь и вдруг куда-то исчезает. А через несколько минут с самолетной вышины доносится приглушённое расстоянием слабое стрижиное стрекотание. Там, зависнув над посёлком, темноватым комариным облачком тает, поднимаясь всё выше и выше, та же самая стайка. Им-то чего не спится? Почему никто не спрятался в скворечник или под крышу, где у них гнёзда с птенцами? Потому что спать будут под звёздами, на крыльях, а к земле вернутся лишь на утренней заре.

Такую картину, как уходят в небо серпокрылые птицы, можно наблюдать летними вечерами и над бывшими берегами Арала, и над меловыми донскими обрывами, и над любым городом к югу от линии Кольский полуостров - Байкал. И не обязательно в ясную погоду, а при любом состоянии неба. Только когда над землёй нависают сплошные низкие тучи, стрижи обнаруживают себя лишь голосами, издавая их, чтобы не потерять друг друга в непроглядной мгле. А особо впечатляюще выглядит вечерний подъем перед фронтом грозового облака, когда птицы умело используют силу восходящего тока воздуха. В гнездовую пору каждая колония поднимается сама по себе, не пристраиваясь к соседям, но все в одно время, как по общей команде. А обычно в колонии несколько десятков пар, поэтому и наблюдать, и даже представить общую картину трудно. Зато когда происходит подъём кочевой стаи, в которой находятся тысячи птиц, это бывает похоже на явление стихии.

На весеннем и осеннем перелетах многие дневные птицы летят только в тёмное время суток. Но в иные сезоны они проводят ночи на земле, на воде, на деревьях. Кто - в убежище, но большинство - под открытым небом. Стрижу земная твердь нужна лишь девять-десять недель в году, чтобы дать жизнь новому поколению. Всё остальное свободное от семейных забот время он в полёте, на крыльях. Раз взлетев, стриж до конца своих дней может прожить в воздухе. Возможно ли такое? Есть рыбы, которые всю жизнь плывут, не ложась для отдыха на дно и не останавливаясь, потому что у них отрицательная плавучесть. А плавание и полёт как формы движения очень сходны, и аэродинамика стрижа такова, что он тратит энергии на полет немногим больше, чем на сон в гнезде. В Англии в 1964 году была найдена птица, проносившая кольцо на ноге 18 лет. По приблизительным, но не фантастическим расчётам, она могла пролететь эти годы около четырех миллионов миль, что равно восьмикратному расстоянию до Луны и обратно.

Полёт стрижа в любом режиме - это демонстрация абсолютной власти над воздухом, которой птица овладевает с первого взмаха. Остаётся лишь поражаться, видя, с какой лихостью и ловкостью, не замедляя полёта, не мешая друг другу, проносится стрижиная стайка в переплетении уличных проводов. Ведь сколько разных птиц ростом от пеночки и мухоловки до куропатки, вальдшнепа, совы гибнет в городском пространстве во время перелётов от ударов о провода! А скорость-то у них не выше стрижиной. Поэтому и кажется, что, налети стриж на такое препятствие, либо крыло оторвёт напрочь, либо сам - в лепёшку. Бьются стрижи в городах и о провода, и о стёкла окон, но настолько крепки они на удар, что столкновение обычно обрывает полёт птицы, не её жизнь. Немного отдышавшись, упавший стриж, если только крыло не сломано, готов лететь снова. При падении в траву ему необходимо доползти (ходить-то из-за коротконогости не могут) до какого-нибудь возвышения, хотя бы до камня, до стены, подножия дерева, чтобы, вскарабкавшись хотя бы на четверть своего роста, сделать полный взмах. С асфальта, чистой земли или пола птица, вопреки давнему мнению, может подняться в воздух с места и без чужой помощи. Сильным ударом разведённых в стороны длинных крыльев она подбрасывает тело на несколько сантиметров вверх и, не давая ему упасть снова, делает второй резкий взмах, развивая им достаточные для старта силу тяги и подъёмную силу. Лишь при переломе крыла стриж обречён. Да при встречном столкновении с самолётом, когда удваивается и утраивается сила удара, стриж гибнет, иногда пробивая обшивку фюзеляжа. В остальных случаях дело обходится несильным нокаутом.

Стриж без гнезда настолько отрешён от земных событий, что всё нелетающее для него словно и не существует. В небе у него есть враг, которого он знает и побаивается, - это птицелов-чеглок. Из-за него стриж опасается даже безопасного для себя кобчика: ничего, что у него манеры другие и ловит он не птиц, а жуков, но ведь похож, ведь тоже сокол. Поэтому даже бывалые стрижи, увидев неподалеку кобчика, стараются побыстрее подняться повыше, чтобы лишить его возможного преимущества при нападении сверху. Но самого многоопытного аса стрижиного племени с большим успехом, нежели сокол-птицелов, может поймать на лету, как бумажку на ниточке, хромоногая кошка, отчаявшаяся в удачливой охоте на мышей. Сделает это на виду у всех его соседей и сородичей, не вызвав у них ни тревоги, ни удивления. Ловят кошки стрижей на вечерних зорях, когда чёрные птицы заводят групповые игры-гонки. Плотными визгливыми стайками носятся стрижи кругами возле зданий на высоте расположения своих гнёзд, то есть обычно на уровне крыш. Делая виток за витком, они на виражах доводят скорость полета до минимальной и пролетают над краем кровли, едва не касаясь ее кончиками крыльев. Они не могут не видеть затаившуюся у водосточного желоба пегую кошку, но ведут себя, словно гомонящая ватага слепцов с полунезрячим поводырём, гоняя как на привязи по одному и тому же кругу. А кошка, рассчитав очередной заход стайки, приподнимается на задних лапах ей навстречу и без спешки берёт передними жертву, которая и не делает попытки вырваться. Остальные, словно ничего не видели и потери не заметили, заходят на новый виток. Одна бездомная кошка, найдя путь на крышу старинного дома, за два сезона полностью привела крепкую стрижиную колонию в упадок: до гнёзд она добраться не могла, но переловила многих на лету. Так же просто оказалось ловить стрижей рыболовным сачком: птицы, видя угрожающий им взмах, не уворачивались, продолжали полёт как в пустоту.

Летные способности и возможности черных стрижей в игровом, скоростном, охотничьем и крейсерском полёте известны довольно хорошо; представления же о передвижении в воздушном пространстве значительно скуднее. Мы знаем сроки появления стрижей у гнездовий и сроки последних полётов возле «дома», но у нас почти нет сведений о полёте транзитных стай, о том, какими курсами летят птицы в заэкваториальную Африку и какими возвращаются на родину, как ведут себя над морем, каковы суточная скорость и предпочитаемые высоты. Стрижам не грозит опасность сбиться с пути из-за штормового ненастья, им не нужны небесные светила для ориентации, потому что они скорее лоцманы воздушного океана, а не навигаторы и прекрасно знают на память ту часть нашей планеты, на которой простирается их ареал.

На перелётах стрижи с какой-то выгодой для себя используют тёплые сектора циклонов и могут вместе с ними пролетать мимо гнездовых мест. Только этим можно объяснить весеннее появление стрижей с самых различных направлений, в том числе и с севера, и с северо-востока. Причём скорость поступательного движения стаи бывает такой, что птиц можно долго сопровождать неторопливым шагом. В самой же стае стрижи реют с обычной скоростью, сопоставимой с голубиной или скворчиной. В стаях этих могут лететь не только не родственники, но даже не земляки. Стриж ничего не берет с земли, разве что пьёт, красиво зачерпывая воду на бреющем полете. В дождь ловит падающие капли. Нет надобности специально исследовать питание стрижа, он живет исключительно за счет воздушного нектона, то есть мельчайших и мелких насекомых, большинство которых не крупнее и не тяжелее комнатной мухи. Попадаются и поднятые воздухом паучата. К гнезду, к птенцам стриж не летит с каждой пойманной мошкой, а набивает полный рот крошечными комариками, жучками, тлями, склеивая в плотный комочек несколько сот крылатых жертв. Таких крупных и сильных насекомых, которых ловят хотя бы щурки, стриж не трогает. Слаб и мал его коротенький и какой-то ненадежный клювик, годный лишь для чистки оперения. Поэтому и кажется, что чёрная птица не способна обидеть даже божью коровку.

Однако у стрижа есть оружие пострашнее всякого клюва, которым он может дать надолго запоминающуюся взбучку сороке за попытку ограбить его гнездо, может в одиночку убить птицу помельче, чтобы стать владельцем её временной недвижимости. Острыми и круто загнутыми когтями необыкновенно сильных пальцев стриж убивает на гнёздах мухоловок, вертишеек, горихвосток, синиц, занявших приглянувшиеся ему дупла или скворечники. Известны случаи убийства им таких неслабых и неробких птиц, как скворец и большой пестрый дятел, каждый из которых вдвое тяжелее стрижа. Убивает не как добычу, а как захватчик, избавляя себя от дальнейших выяснений отношений с хозяевами убежищ. Чтобы не насиживать чужие яйца, он прокалывает скорлупу и раскидывает их по сторонам. Птенцы - и с птенцами так же. Пока известно, что лишь домовый воробей, находясь в гнезде, может дать достойный отпор врагу, да еще и добавить для острастки вдогонку. Но уж если стриж проник в воробьиный дом в отсутствие хозяев, им свою оплошность не исправить. Захватчик может безвылазно сидеть в чужом жилье до двух суток, устрашающе визжа на обездоленных воробушков.

Но, находясь на гнезде, стриж как бы безразличен к опасности, грозящей яйцам, самому. Кажется, что птица пребывает в каком-то полулетаргическом состоянии, что она абсолютно равнодушна к происходящему вокруг и к собственной судьбе, что она полностью лишена даже таких простых эмоций, как страх. Вертишейка, застигнутая врасплох на гнезде, может притвориться мёртвой и бездыханно лежать на ладони, улучая момент для бегства. Стриж, вцепившись коготками в руку, даже не моргает: делайте, мол, что хотите, только не роняйте. В семейной жизни стриж - один из тех образцов верности, которую молва признаёт только за лебедем. И если весной кто-то из стрижиной пары не вернулся к гнезду, значит, его нет среди живых. Но среди птиц не бывает безутешных однолюбов, и тот, кто вернулся к гнездовью, занимает прежнее место и создает новую семью. Самке это удаётся быстрее, видимо в популяции есть какой-то резерв холостяков. Птицы в паре не просто связаны обязанностью вырастить двух-трёх птенцов, но и любят доставлять удовольствие друг другу, ничего не требуя взамен. Это самая простая птичья ласка - нежное перебирание перышек на голове и шее. Такие отношения никогда не выставляются напоказ и проявляются только в интимной обстановке.

Собственное стрижиное гнездо отнюдь не мягкая и уютная колыбель для птенцов, которые вылупляются без единой пушинки на теле, а твердая и плоская лепешка из склеенных птичьей слюной пушинок, былинок, поднятых вихрями в воздух и подхваченных птицами на лету. При насиживании самец и самка сменяют друг друга не по жесткому графику или просьбе, а добровольно, как дятлы: могут и через две минуты, и через два часа. Если крылатые, летающие стрижи почти всепогодные птицы, то с потомством они, как раз, зависят от погоды прежде всего. Нормально самка несет яйца через двое суток и начинает насиживать, отложив последнее, и в этом случае ее двойня или тройня будет близнецами. Но если начало лета прохладное и дождливое, то срок откладки может утроиться, а насиживание начаться с первого яйца. Тогда в середине лета в гнезде может лежать последнее яйцо, едва прозревший птенец и оперившийся подросток, который немного согревает полуголого братца и не дает угаснуть жизни под скорлупой. При затяжном ненастье родители улетают туда, где могут прокормиться сами, но едва потеплеет, они снова возле дома и быстро откармливают малышей. У других мелких птиц птенцы от голода не дотянули бы и до вечера, а стрижата умеют ждать и терпеть.

Стрижи - не певчие птицы, но и не одноголосы. Звуки их общения - визг разных оттенков, повизгивание, визгливое стрекотание, своеобразный скрип, у птенцов - негромкий писк, протяжный или отрывистый. Полагают, что именно голос стал названием птицы, но скорее всего оно пошло от бреющего полета над лугом или степью. Ведь в некоторых местах стрижа и по сей день называют стриг, косарь, скоба и нигде - визгуном или как-нибудь похоже...

Продолжение см. 28 мая>>